23-08-2012

Преступник или самодур?

«А напуганные томичи не решаются выходить из дома без револьвера».  Томский губернатор Г.Г.Лерхе.

Существует старая как мир истина: власть портит людей. Один из классиков марксизма к этому добавлял: «Абсолютная власть портит абсолютно». Яркой иллюстрацией того служит повествование о трех годах жизни в нашем городе одного томского губернатора. О его взлете и падении стоит рассказать подробнее.

Итак, жил-был молодой чиновник столичного морского департамента. Звали его Герман Густавович Лерхе. В свои двадцать семь он уже имел высокий чин действительного статского советника и общественное положение, о котором многие трудяги канцелярий, дожив до старости, могли только мечтать. Но для него это был далеко не предел.

17 января 1864 года вышел императорский указ о назначении Лерхе томским гражданским губернатором. Вряд ли это могло произойти без протекции весьма влиятельных при дворе особ. Любопытно, что в списке томских губернаторов Лерхе значится под мистической цифрой тринадцать. Можно долго размышлять о том, сыграло ли это число роковую роль, но то, что три года губернаторства Лерхе не принесли счастья ни ему, ни томичам, сомнения не вызывает.

Впервые история о злоключениях господина Лерхе была описана на страницах сибирской прессы известным публицистом Н.М.Ядринцевым, причем в чрезвычайно живописных подробностях. А широкую известность она получила благодаря популярной книге А.В.Адрианова «Город Томск» издания 1912 года, в котором тринадцатому губернатору была посвящена целая глава.

По версии обоих почтенных сибиряков, Лерхе был совершенно аморальным типом, занимавшимся в Томске исключительно развратом, а помогал ему в этом полицмейстер Роман Сержлинский, до своего последнего назначения якобы бывший хозяином петербургского публичного дома, а до того и вовсе беглым каторжником. Пересказывать всю статью Адрианова не имеет смысла, слишком много в ней откровенных небылиц. Хотя кое-что подтверждается другими источниками.

А вот если. изучить архивные документы, то можно сделать вывод: ни сибаритом, ни прожигателем жизни Лерхе не был или, по крайней мере, умел отделять приятное от полезного. Свои  обязанности он выполнял исправно. За три года он рассмотрел горы прошений и жалоб, не забывая при этом регулярно совершать вояжи по провинции. Только заступив на должность, он направился на границу с Китаем, где до него еще не ступала нога губернатора. При этом он сделал толковое распоряжение об упорядочении пограничного режима. По всему было видно, что новый царский наместник – человек энергичный и не без способностей. Если бы он поднабрался опыта и жизненной мудрости, то стал бы первоклассным губернатором. Но, видимо, стремительный взлет вскружил ему голову. В характере Лерхе имелись черты, перечеркивавшие все его достоинства, - он был очень заносчивым, своенравным и совершенно не умел работать с людьми. С первых дней своего губернаторства Лерхе сразу дал понять подчиненным, что в Томске он царь и бог, а с мнением остальных считаться не обязан. Однажды, вызвав к себе губернского прокурора, Лерхе продержал его в приемной два часа, но так и не принял. Понятно, отчего прокурор стал после этого его злейшим врагом. С большинством других чиновников губернатор обращался точно так же. Такого даже царскому наместнику они простить не могли и начали мстить. Не без их содействия в Омск - резиденцию генерал-губернатора Западной Сибири - потянулись ходоки с жалобами на Лерхе и на его ближайшего сподвижника - полицмейстера Сержпинского.

Для проверки поступавших сигналов в марте 1865 года в Томск был направлен чиновник по особым поручениям Лещов. Материалы служебного расследования, проведенного им, хранятся в Томском областном архиве. Здесь целесообразно процитировать часть письма председателя совета главного управления Западной Сибири генерала Панова томскому губернатору от 18 марта 1865 года. «С некоторого времени до меня доходят тревожные слухи о беспорядках и происшествиях в Томске, где воровство, бесчинства и даже грабежи открытою силою не только ночью, но и днем повторяются все чаще, так что напуганные жители не решаются уже выходить из дома иначе как вооруженные револьверами. Общественная молва относит все эти беспорядки не только к бездействию, но и к рассчитанному будто бы послаблению полиции и видимому потворству ею мошенникам...». Далее в письме говорилось о том, что, опять же по слухам, вступив в должность полицмейстера, Сержпинский обложил данью все питейные заведения, публичные дома и бани, прошения он удовлетворял исключительно за взятки, и далее в том же духе.

Ничего не скажешь, обвинения серьезные. Конечно, могут возникнуть сомнения в их правдивости, тем более что, на первый взгляд, Сержпинский совершенно не подходил на роль коррупционера. Он воевал, был ранен, имел боевые награды. На предыдущей должности полицмейстера города Чернигова зарекомендовал себя с положительной стороны. Да и томской полицией он руководил каких-то три месяца. И тем любопытнее результаты инспекции Лещова. Как только он сообщил их в Омск, оттуда поступило жесткое указание генерал-губернатора Западной Сибири Дюгамеля немедленно отстранить Сержпинского от должности. Лерхе его проигнорировал. Повторные требования также не возымели действия. Губернатор стоял за своего подчиненного горой. В своем четвертом (!) обращении Дюгамель уже с трудом сдерживал гнев: «Прошу прекратить ненужную полемику. Наставлять высшую власть, как нужно действовать, непозволительно и выходит за пределы приличия. Прискорбно напоминать об этом губернатору... Неисполнение предыдущих предписаний останется на вашей совести». После этого Лерхе ничего не оставалось, как отправить Сержпинского в отставку, правда, с деликатной формулировкой: «По состоянию здоровья».

Вместо него на полицмейстерский пост заступил Флегонт Стоцкий. Именно ему «выпала честь» арестовывать за распространение идей Сибирского областничества Григория Потанина и Николая Ядринцева. Спустя месяц после их задержания в Томск прибыл другой смутьян - Василий Берви, прославившийся впоследствии под псевдонимом Флеровский. В 1864 году за антиправительственную агитацию он был сослан в уездный центр Томской губернии город Кузнецк. Из-за невыносимых условий проживания Берви обратился к губернатору с просьбой о переводе на жительство в Томск. Лерхе эту просьбу удовлетворил, о чем вскоре горько пожалел. Изложение дальнейших событий следует в основном по воспоминаниям Берви.

Губернатор некоторыми своими распоряжениями ущемил интересы томского купечества, чем вызвал их недовольство. Среди них нашелся один смельчак - Федор Акулов, написавший протест на действия Лерхе. Протест подписали еще несколько купцов. Этот поступок привел губернатора в ярость, которую он излил на головы недовольных. Будучи по натуре людьми, не склонными к конфликтам с властями, почти все купцы свои подписи аннулировали. Непреклонным остался только Акулов.

Дабы укрепить свой авторитет в глазах омских и столичных начальников, Лерхе подговорил городского голову И.Д.Тецкова поставить на заседании городской Думы вопрос о присвоении губернатору звания «Почетный гражданин Томска». Иван Дмитриевич был в принципе человеком достойным и порядочным, но перечить царскому наместнику побоялся. На беду Лерхе, в числе гласных Думы оказался тот самый купец Акулов, который произнес в момент голосования обличительную речь против губернатора. В результате решение принято не было.

Тогда приспешники Лерхе решили действовать хитрее. Вице-губернатор Фризель предложил отправлять это решение на подпись гласным прямо по домам что, выражаясь современным парламентским языком, являлось грубым нарушением регламента голосования.

Случись все это хотя бы на несколько лет раньше, информация о противоправных действиях местных властей могла поступить наверх только спустя месяц-другой. Однако с приходом в Томск в 1863 году телеграфа уже не нужно было отправлять гонцов с жалобами за тысячи верст. Узнав о недостойных махинациях губернатора, Берви решил послать телеграмму министру внутренних дел. Томский почтмейстер, так же, как и большинство других чиновников, был настроен к Лерхе враждебно и никаких препятствий Берви чинить не стал.

Тогда губернатор предпринял еще одну попытку добыть вожделенное почетное гражданство. Тецков, получив нагоняй за неспособность протащить нужное решение, еще раз собрал городскую Думу, выставив тот же самый многострадальный вопрос. Но и это заседание прошло по сценарию первого. Акулов произнес пламенную речь, и постановление вновь не приняли, что было зафиксировано томским стряпчим, находившимся в подчинении обиженного губернского прокурора. Такого Лерхе стерпеть не мог, и стряпчий моментально лишился работы. Однако прокурор оказался человеком не робкого десятка. Он отправился в Омск и рассказал генералу Панову о безобразном поведении Лерхе. Панов написал тому письмо, в котором запретил принимать почетное гражданство и мстить своим противникам. Губернатор, получив такую оплеуху, вынужден был на время угомониться.

В декабре 1865 года случилось происшествие, вновь резко усилившее противостояние между губернской администрацией и остальными горожанами. Ночью кто-то поджег резиденцию губернатора. Его дом не пострадал, но сгорела одна из надворных построек. Лерхе приказал пожарным спасать от огня прежде всего свое жилище. В результате сгорело много соседних домов. Ожесточению людей, лишившихся крова, не было предела. В городе появились антигубернаторские листовки.

На следующий день в здании бывшего магистрата собралось экстренное заседание городской Думы. На нем губернатору пришлось выслушать много нелицеприятных слов. Лерхе ставилось в вину неприятие мер по предотвращению пожаров и его предательское поведение прошедшей ночью. Особенно усердствовал враг губернатора номер один Акулов, вопрошая, куда подевалась пожарная труба, за которую город заплатил целых триста рублей.

Под окнами Думы тем временем собралось несколько сотен возмущенных горожан. Наиболее решительные из них требовали от гласных, чтобы те выкинули губернатора со второго этажа на растерзание толпе. Видя такой поворот событий, Лерхе спешно удалился, обругав напоследок гласных отборным матом. Полицмейстеру Стойкому стоило немалых усилий оградить своего начальника от праведного гнева томичей.

Самые недовольные решили не ограничиваться обструкцией, устроенной губернатору в Думе. Вечером того же дня они собрались на квартире Берви для того, чтобы составить текст еще одной телеграммы в Санкт-Петербург. В ней они описали недостойное поведение губернатора во время пожара и в городской Думе. Если первую телеграмму решились подписать только купец Акулой и мещанин Гундобин, то от желающих поставить свою подпись под второй буквально не было отбоя. Работа над текстом завершилась далеко за полночь. Опасаясь возможных провокаций со стороны губернатора и его приспешников и даже возможного ареста, заговорщики решили отправить телеграмму немедленно. Для этого пришлось будить самого почтмейстера. Когда тот протер глаза и прочитал ее содержание, то с радостью согласился собственноручно отстучать ее.

Казалось бы, после такого Лерхе ждала неминуемая отставка да еще и с позором. Но ничего подобного не произошло. Он продолжал исполнять свои обязанности еще почти год. Не имея возможности отомстить гласным городской Думы и прочим влиятельным горожанам, губернатор вымещал зло на людях бесправных, чаше всего на ссыльных поляках, коих в 1864-1866 годах было перевезено через Томск несколько тысяч, а многие жили и в самом городе. Был случай, когда за безобидную просьбу об отдыхе после изнурительного перехода по этапу, Лерхе приказал высечь поляков плетьми. И это при том, что среди ссыльных были дворяне, а телесные наказания дворян, пусть даже провинившихся перед государством, были в те времена в России запрещены.

Однажды в июне 1866 года в Томске случился очередной пожар. Лерхе не долго думая обвинил в нем поляков и приказал отправить всех польских ссыльных, проживавших в Томске, по деревням заниматься крестьянским трудом. Таким произволом возмутился даже генерал-губернатор Дюгамель. Он написал своему томскому подчиненному злющее письмо, в котором строго указал ему на недопустимость подобных действий и потребовал отменить противозаконные распоряжения.

А уж на Берви губернатор отыгрался по полной программе. «Он мстил мне, как мог и как хотел», - написал потом Берви в своих воспоминаниях. В апреле 1866 года ему разрешили вернуться в европейскую Россию. Лерхе задержал выезд Берви на несколько месяцев, а потом отправил его вместе с женой и маленькими детьми пешком по этапу длиной в три тысячи километров. Именно в Томске Берви начал работу над своим фундаментальным сочинением «Положение рабочего класса в России». Этот труд принес ему всемирную известность. Кстати, сам Карл Маркс стал на старости лет учить русский язык именно для того, чтобы прочитать эту книгу в первоисточнике.

А вскоре после отъезда Берви был снят с должности и сам Лерхе. Что послужило последней каплей, переполнившей чашу терпения высших петербургских чиновников, сказать трудно, немало тому способствовала столичная пресса, на страницах которой стали появляться статьи, рисовавшие в весьма неприглядном свете поведение томского наместника царя. И тут даже влиятельные заступники помочь Герману Густавовичу не смогли. Никакому преследованию он подвергнут не был, но на дальнейшем повышении по службе был поставлен жирный крест. А вот томичи такому исходу были несказанно рады.

Виктор Гахов

опубликовано в газете

«Красное знамя» 20 января 2000 г.

---

Назад